В современной инстаграм-эзотерике (см. «осознанность», «быть в моменте» и пр.) существует магистральная точка зрения, согласно которой ничего ни с кем не случается просто так. Любая неприятность является поводом спросить себя: «Почему это произошло именно со мной?» – и постараться найти ответ. Вне зависимости от того, кто и как относится к самопознанию в современном понимании этого слова, ни один психически здоровый человек не может честно ответить на этот вопрос «нипочему». Все мы знаем о себе такое, за что может прилететь кармическое воздаяние, – и потому не слишком удивляемся, когда оно в том или ином виде неизбежно прилетает. Как говорили в детском саду, «сам знаешь, за что».

Концепция греха, разумеется, зародилась задолго до изобретения инстаграма – даже если вы не называете грех этим словом, то прекрасно осознаете, когда совершаете что-то подлое/злое/предосудительное. И так или иначе отдаете себе отчет в том, что за все это когда-то придется расплачиваться – счет может прийти завтра, а может уже после смерти физического тела, но оплатить его все равно придется. Не будем долго рассуждать о подсознательных механизмах этого процесса и о его необходимости для продолжения существования цивилизации – об этом за последние пару тысячелетий написано множество текстов в диапазоне от Ветхого Завета до научной работы «Нейропроцессинг динамики мимики психопатов», опубликованной в журнале Social Neuroscience. Интересно другое.

В 2020 году расплачиваться приходится нам всем, причем одновременно. Кому-то – отпуском, кому-то – психическим здоровьем, сотням тысяч человек – жизнью. Кажется, что либо перед высшими силами провинилось все человечество разом, либо совокупность индивидуальных прегрешений достигла точки, за которой начинаются глад, мор и чума. Сразу скажем, что произошло и первое, и второе.

Незадолго до 2020 года были написаны, а в 2020 году с небольшим интервалом вышли никак не связанные между ­собой книги разных авторов, речь в которых идет об одном: человечество прошло точку невозврата и во всем, что будет дальше, должно винить только себя. Речь не идет об алармистской научно-популярной литературе вроде «Необитаемой Земли» или работ Ноя Харари – футурологов никогда никто не слушает. Нет – на вопрос «Почему все это происходит именно со мной?» хором ответила вполне массовая, развлекательная проза.

Имя Джоша Малермана в России известно не многим, но он написал постапокалиптический хоррор «Птичий короб» – Netflix снял его адаптацию с Сандрой Баллок, ставшу­ю самым просматриваемым фильмом в истории сервиса. Разу­меется, Малермана усадили писать продолжение: в романе «Мэлори» действие происходит через дюжину лет после апокалипсиса. Создания, сводящие с ума всех, кто их видит, стали доминантной формой жизни на Земле. Сильно поредевшее человечество оправилось от первого шока и снова взялось за старое: починило железную дорогу, выкопало в земле ямы для неблагонадежных и продолжило прямой дорогой нестись к полному исчезновению себя как вида.

Второй важный роман этого года написал Джордж Ромеро – человек, придумавший жанр зомби-хоррора и, как следствие, четверть современной массовой культуры. Книга так и называется: «Живые мертвецы: Новый роман»; Ромер­о работал­ над ней несколько десятков лет и закончить до своей­ кончины не успел – за ним дописывал Дэниэл Краус. Это своего рода перезапуск зомби-канона: действие восьмисотстраничной книги происходит в диапазоне от появления «нулевого пациента» до... совершенно верно, постапокалиптического десятилетия. В ходе которого человечество свык­лось с дряхлеющими по естественным причинам зомби, привычно поделилось на враждующие группировки и начало грызть друг другу глотки.

Это только самые свежие и самые резонансные произведения. О том же и почти теми же словами говорится в игре The Last of Us: Part II, в нашумевших романах Чака Вендига «Путники» и Эмили Сент-Джон Мандел «Одиннадцатая станция», в новом сериале Ридли Скотта «Воспитанные волками», в оскароносных «Паразитах» и много где еще. Мы все ненавидим друг друга, получаем в ответ удвоенную ненависть и отвечаем на нее утроенной ненавистью. Этот процесс закручивается все более тугой спиралью, которая в 2020 году даже по-настоящему не начала еще распрямляться – так только, впервые издала слышимый во всем мире утомленный скрежет.

От художественных произведений можно, конечно, отмахнуться (хотя лучше не надо – так громко, так слаженно­ и в таких одинаковых выражениях нас никогда еще ни о чем не предупреждали), но от реальности уже не получится. Многотысячные массовые протесты во всем мире, вербальная мясорубка в соцсетях, одновременное обострение вообще всех противоречий, которые только могут обостриться. Планета при этом умирает – и намного быстрее, чем предрекали даже самые пессимистичные климатические алармисты. В мире каждый месяц бьются исторические температурные рекорды; каждый день исчезают новые виды животных, рыб и насекомых; побережья разрывают в клочья невиданной силы ураганы – это, конечно же, только начало. Через несколько лет 2020 год мы будем вспоминать с ностальгической улыбкой. Вам, безусловно, не хочется в это верить, и, скорее всего, сейчас вы испытываете злобу и раздражение.

Вот именно.

На раздраженный вопрос: «И что теперь делать?» – отве­т существует один – уже ничего. В отличие от кинематографического и книжного апокалипсиса настоящий случится­ не в один день, и никакой Брюс Уиллис от него не спасет. Мы уже в середине армагеддона, и максимум, что можем сделать, – это ненадолго его отсрочить, дав нашим детям возможность реагировать на конец света разумнее, чем это делаем мы. Но вместо этого мы продолжаем грызть друг другу глотки – и многим уже становится понятнее, за что всем так прилетело и почему будет прилетать все сильнее.

С несовершенством мира, тупостью окружающих людей и ползучим концом света примириться, конечно, невозможно – вместо всего этого стоит попробовать примириться с собой. Давать себе полминуты паузы перед тем, как писать злобное письмо или повышать голос. Сменить приоритеты – честное слово, инклюзивная политика Американской киноакадемии в значительно меньшей степени стоит вашего внимания, чем эмоции близких людей. Каждый раз, когда вам хочется ударить собеседника (будем честны друг с другом – такое случается даже с сущими агнцами. Особенно с ними), найти вместо этого способ разрядить обстановку. Да, это кажется неочевидным, противоестественным и, что ли, недостаточно мужским поведением – но вы можете, например, уравновесить это ощущение пятью-шестью раундами в ринге. Желательно в паре с более опытным боксером – так многое становится понятнее и про маскулинность, и про бессилие перед концентрированной агрессией.

Роман Малермана «Мэлори» заканчивается так: после долгих лет испытаний, постоянного ужаса и добровольной слепоты героиня понимает, что единственное условие выживания человечества – принять невидимых кошмарных созданий. Воспринимать их не как врагов, а как часть нового мира. Это очень тяжело и противоестественно, но старого мира уже не будет. В новом мире героине не рады, но, намекает Малерман, ее дети справятся гораздо лучше.

Роман Ромеро «Живые мертвецы» заканчивается так: после долгих лет испытаний, постоянного ужаса и бесконечной мясорубки герои понимают, что единственное условие выживания человечества – принять зомби. Воспринимать их не как врагов, а как часть нового мира. Это очень тяжело и противоестественно, но старого мира уже не будет. Если, конечно, героев не затянут туда другие выжившие люди, выплывающие на лодках из тумана с инструментами для лоботомии в специальных кармашках.

Возможно, нам всем стоит ограничиться всего годом испытаний и ужаса – и так все уже понятно.